Белый крейсер - Страница 24

Не сразу до бойцов дошло, что значит наличие портрета Сталина в инфохранилище крейсера. А когда дошло, им стало сильно не по себе. Стало больно и страшно. Это что же значит, их родных и близких уже тысячи лет нет в живых? Верить в это не хотелось, такого просто не могло быть…

Мыкола Шелуденко закусил губу, вспоминая мать, младших братьев и сестер, старого одноногого деда и родную хату в Михайловке под Николаевом. Михаил Фельдман с трудом сдерживал слезы, перед глазами стояла комкающая в руках платочек и старающаяся не плакать слишком рано постаревшая мама – такой он ее запомнил на вокзале, уезжая на фронт. Только они вдвоем и выжили из большой и дружной семьи в блокаду. Иван Мурянин опустил голову, его губы раз за разом повторяли имена жены и двух детей, сына пяти и дочери трех лет. Ашот Каспарян растерянно смотрел на Алексея, не в силах поверить, что невеста так и не дождалась его с войны. Проще всего было Виктору Раскосову и Сергею Перкову. Один – странник по мирам, давно привыкший к расставаниям, а второй – детдомовец, у которого никого нет.

Однако отношение бойцов к Россу сразу изменилось – родина. Пусть сильно изменившаяся за тысячелетия, пусть совсем иная по общественному устройству, но все равно – родина. А они ей присягу давали. И если она в беде…

– Итак, ребята, мы в будущем, – глухо сказал Алексей. – Виктор был полностью прав. Росс – тоже Россия. А раз так, сами понимаете…

– Що ж тут не зрозумиты, товарышу капитан? – тяжело вздохнул Мыкола. – Батькивщина – вона всюды батькивщина. У майбутньому? Що ж поробыш, будемо жыты тут…

– Просто жить? – пристально посмотрел на него Алексей. – Уверен? Сможешь спокойно смотреть на кошмар вокруг, зная, что мог помочь избежать его, мог предотвратить? Я не смогу. Ведь не зря же на меня свалилось капитанство на этом крейсере. Да еще и тогда, когда Росс в большой беде. Похоже, хочется того или нет, а придется мне становиться императором и делать все, чтобы спасти страну. Во взгляде товарища Сталина я прочел: «Что, струсил?» Он бы не струсил! И я не имею на это права.

– Императором?.. – растерянно пролепетал Фельдман. – Но мы же коммунисты, товарищ капитан…

– Меня мало интересует идеология, – холодно посмотрел на него Алексей. – Главное – чтобы страна сильной была, чтобы людям в ней хорошо жилось, а не принципы. Да и принципы социализма мы обязательно позже используем. Сейчас, как мне кажется, народ Росса не примет таких идей.

– Научен горьким опытом, по уши наелся красивых слов, – подтвердил Виктор, успевший за время отсутствия императора подробно распросить Умара о жизни в Федерации. – Нынешние «демократы» тоже соловьем заливаются о счастье народа, обещают золотые горы. Только народ им давно не верит, хорошо знает, чего от них ждать.

Немного помолчав, он добавил:

– Надо бы попросить искина перехватить росские передачи головидения, до Гонхаса гиперстанции кое-как дотягиваются. Сами тогда увидим, что происходит.

– Это так, искин? – поинтересовался Алексей.

– Да, мой капитан, – подтвердил тот.

– Перехвати и отследи политические передачи и новости.

– Есть!

Не прошло и десяти минут, на загоревшемся напротив голоэкране появился сидящий за столом молодой светловолосый мужчина в строгого покроя сюртуке. Он вежливо поздоровался с аудиторией и заговорил хорошо поставленным баритоном:

– Уважаемые дамы и господа, к вашему вниманию новости второго государственного канала Федерации Росс. Третий день продолжаются беспорядки на материках Тиркана и Лагос. Разогнать мятежников пока не удается – несмотря на приказ, правительственные войска используют только следоточивый газ, отказываясь стрелять в людей, скандирующих имя императора Алесия. Чтобы хоть немного навести порядок в столице, Санкт-Владибурге, правительству пришлось задействовать президентскую гвардию. Потери столичных мятежников на данный момент составили полторы тысячи человек, однако они не сдаются. Основные их требования таковы: роспуск парламента, отставка президента и немедленная передача всей власти его величеству. Однако ни одна известная политическая сила за ними не стоит, договариваться просто не с кем, поэтому внеочередная сессия объединенного парламента четырех материков без обсуждений отвергла эти требования. Президент поставил мятежникам ультиматум: немедленно разойтись по домам, или будут приняты жесткие меры.

– Брешет, как плешивый пес! – со злостью выплюнул вошедший в рубку Умар. – У него, кроме президентской гвардии, никого нет! А армия стрелять в безоружных людей не станет. Надеюсь, не станет…

– Хорошо, что вы появились, – повернулся к нему Алексей. – Случилось кое-что важное, после чего я решил принять корону.

– Ваше величество! – упал на одно колено просиявший синтарец. – Благодарю!

– Не меня благодарить надо, – помрачнел император. – Выяснилось, что Росс – моя родина в далеком будущем. По крайней мере, среди древних императоров Росса я увидел портрет нашего нынешнего императора, называющего себя, правда, иначе – товарищ Сталин. А значит, моя присяга служить родине распространяется и на Империю. После расказанного вами не считаю себя вправе остаться в стороне. Я – русский офицер, и знаю, что такое честь!

– Все равно спасибо!

– Не знаю только с чего начинать…

Однако судьба сама сделала первый шаг навстречу. Не успел Алексей договорить, как в рубке взревела сирена боевой тревоги.

– Внимание! – ударил по нервам голос искина. – К крейсеру приближается неизвестное флотское соединение. Судя по мощности двигателей и наличию гиперорудий – боевое. На сигнал «свой-чужой» ответа не получено. Соединение на форсаже преследует росский линкор, ответивший на запрос, как положено. Согласно сообщению с линкора, на нем находится начальник флотской разведки метрополии генерал Таркович. Он просит аудиенции у императора. Прикажете идти на помощь, мой капитан?